Чародей - Страница 142

142

Даймон нахмурился.

– Возможно, вы все же ненамеренно вводите меня в заблуждение? – Спросил он. А Дорникус подумал, что даймон этот какой-то странный. Мало того, что ведет довольно необычные речи, так и легкий акцент чувствуется и странная постановка фраз. – Возможно, вы знаете его под другим именем?

– Согласитесь, если я знаю его под другим именем, то вряд ли пойму о ком идет речь. – Улыбнулся странному разговору Дорникус.

– Логично. – Даймон сложил на груди руки и задумался. – Однако же, вы с ним знакомы. – Он засунул руку в висящую на плече маленькую походную сумочку, в которую обычно путешественники кладут разную мелочь, немного покопался в ней и достал небольшой свиток. Развернув его, он показал Дорникусу то, что было там нарисовано. Тут уж ошибок быть не могло – с исключительной точностью на свитке был изображен Ник. – Дорникус отвел взгляд, пытаясь придумать, что говорить. – Вижу, мои слова нашли отражение в вашей памяти. – Улыбнулся Рама.

Однако ответить охотник не успел. Даймон вдруг резко поднял руку.

– К сожалению, наш разговор остается неоконченным. Сюда спешат те, чьих воинов вы уничтожили. Желаю вам удачи. Когда увидите Ника, передайте ему, что с ним в астрале хочет встретиться сваами Балаватх Читаатмаа.

Даймон развернулся, отпрыгнул в сторону и словно растворился в воздухе. Дорникус крикнул:

– Вперед! – И пришпорил коня. Встречаться со злыми воинами богов он совершенно не желал. Однако никто ничего не успел. Даймоны – скрыться, охотники – убежать, а появившиеся из-за холма преследователи – наказать. Все смешалось, когда вдруг из ниоткуда вынырнуло множество конструктов, которые немедля ринулись в атаку. В первую очередь пострадали лошади – и у охотников и у нападающих они пали, лишившись сознания. Рама, скрывшийся за стационарной иллюзией в виде куска местности, прикрывающей его группу, удивился появлению конструктов в отсутствие чародея, который, однако, вполне мог двигаться со жрецами, и даймоны вероятно могли его не определить, когда наблюдали за приспешниками бога. Но уж слишком много было этих магических сгустков для одного чародея! Рама, уже не первый год проживший на этом континенте, по привычке причислял конструкты к магическим средствам, хотя магического в том смысле, который вкладывали в это слово маги, в них не было ничего. Разве что порой чародеи могли скрестить свои создания с натуральной магией, причем не понимая глубинной сути оной, и тогда у них выходило нечто убойное, чему и магу бывало нечего противопоставить. А нечего по простой причине – в них если и были плетения, то рассмотреть их в бою часто не было возможности, а по косвенным признакам определить никак не получалось. Вот и выходило, что готовиться можно было к чему угодно. Однако маги не были бы магами, если бы не придумали защиту. Не всегда срабатывала, но прогресс на месте не стоял. Поэтому Рама хоть и обеспокоился, но не сильно, мгновенно растянув специальное плетение против конструктов на всю свою группу, в которую входили четверо боевиков-даймонов, заслуженно зарекомендовавших себя в их путешествии, скрытник (тоже даймон, приплывший на этот континент с Рамой) и один из преданных местных жителей. Как и ожидал Рама, конструкты, наткнувшись на его защиту, бестолково закрутились на месте и он перенес свое внимание на остальных действующих лиц.

Охотники за головами, имеющие тесную связь с Ником, которого искал Рама, укрылись за лежащими лошадьми и готовились к противостоянию с преследователями. Среди последних, кроме обычных воинов, находился жрец собственной персоной и еще некий субъект, вызывавший у Рамы бОльшую опаску, нежели сам жрец. Паладин. Божий воин. Весьма опасное создание богов. Жрец мог вызвать сущность бога или, что более вероятно, некую боевую разновидность подсущностей бога, а порой и простого эмиссара. С этим более-менее маги научились бороться. Вернее, не допускать вселения такой сущности в жреца. Достаточно взбаламутить астрал определенным образом в месте нахождения избранника бога и тот не сможет пробиться к нему или, что более вероятно, зов жреца не достигнет адресата. Поэтому Рама уже вызвал астральную поддержку – даймонов-астральщиков, способных мгновенно отреагировать на попытки жреца вызвать своего господина. А вот паладин… Боги тоже не дураки и ввели в игру новую боевую единицу.

Паладин, не имеющий постоянной прямой связи с богом, но накачанный божественной силой, инстинктивно мог ее использовать в бою. Он мог прикрыть себя и некоторое количество спутников божественной защитой, разрушающей магические плетения, даже самые мощные и устойчивые против разрушения. Мог создавать ограниченный набор боевых "божественных плетений" – такой термин был введен у магов, впервые столкнувшихся с боевыми приемами паладинов. В качестве энергетической подпитки использовалась неизвестная ранее магическая энергия, в последствии отнесенная к божественной. А вот насчет плетений до сих пор шли споры. То ли они есть, но настолько сложные, тонкие, мелкие, что увидеть их нельзя, то ли из-за использования другого типа энергии, то ли их просто нет. Но пока окончательное решение не было вынесено, решили называть их "божественными плетениями". Надо сказать, что часто им успешно противостояла обычная магическая пассивная защита, а порой не помогала ни пассивная, ни активная. Учитель считал, что мощь и функциональность "божественных плетений" напрямую зависит от интеллектуального уровня паладина, но многие с ним были не согласны. Вообще учитель сваами Читаатма очень заинтересовался местными так называемыми чародеями и их способностями. Он говорил Раме, что паладины в своей технике имеют много общего с ними, только в качестве основы используют не жизненную энергию человека, а божественную. Его приводила в восторг сама ситуация, когда чародеи, не имея никакого магического образования и не понимая сути происходящего, могли делать вещи, которые становятся доступными магам после достаточно долгого и упорного обучения, но другими средствами. Несмотря на то, что у чародеев было много общего с ментальной магией по результату работы, отсутствие плетений и способы влияния на окружающих он считал кардинально иным вариантом воздействия и серьезно их исследовал. Возможно, именно с этим связано то, что сваами решил возобновить контакт с Ником. Как он сказал, "у этого молодого человека совершенно уникальные и нестандартные методы познания мира".

142